The Beer.

И вновь Гольфстрим оторвался от взлетно-посадочной полосы и взял курс на Европу.
Пилоты в кабине прислушивались к каждому шуму: техники разобрали весь самолет и собрали заново, но причину мощной вибрации так и не нашли.
Кондолиза прогуливалась по салону в легком прозрачном халатике и строила глазки Щаранскому.
- А давай поиграем, Лео,- решила она взять быка за рога, видя что Щаранский не торопиться раскрыть для нее свои объятья.
- Поиграем, -согласился Лев Натаныч,- вот только сперва камеру найдем, а то Хиллари уже весь ютуб завалила нашими играми.
Кондолиза на секунду смутилась:
- Завидует, старая кошелка!
Самолет уже два часа летел над Атлантикой на высоте четырнадцати тысяч метров. Турбины ровно гудели. Внизу были видны облака. Картина была наполнена внеземной безмятежностью. Внезапно самолет снова начало трясти.
- Факен шит,- не выдержал капитан,- опять трясет! Что за чертовщина твориться с этим самолетом. Если вернемся назад из этого рейса, уволюсь нахер из этой авиакомпании!

Шметрик заметно нервничал и поглядывал на часы: с минуты на минуту в аэропорту Толмачево должен был сесть борт Кондолизы Райс. В обставленный к Новому Году шикарный зал вошла служанка, нагнула голову и встала на одно колено:
- Монсеньор, самолет Кондолизы Райс благополучно приземлился.
- Хорошо, деточка,- погладил ее по волосам Шметрик,- как они прибудут, можете сразу подавать на стол.
Горничная встала и молча покинула зал.
Шметрик задумался. Он ждал прилета Кондолизы, как представителя президента США, но были еще и какие-то другие чувства.
И вот Кондолиза прибыла. Ее шикарный наряд снегурочки сразил старика наповал. Он даже не замечал, что снегурочка афроафриканка, она так сильно напомнила ему что-то мимолетное из давно забытого детства.
Ужин начался и проходил в самой непринужденной обстановке. Шметрик много шутил и поднимал тосты за сибирско-американскую дружбу, за несравненную Кондолизу, за свободу и демократию…
Щаранский стоял за спиной Кондолизы со зверским выражением лица. Час Х неумолимо приближался, а Шметрик мог окосеть и вырубиться в любую минуту. Лев Натаныч понял, что пора переходить к решительным действиям и слегка толкнул Кондолизу в спину и прошептал: «Пора»
Кондолиза как раз подносила к губам бокал с мартини и от неожиданного толчка Щаранского клацнула зубами по стеклу бокала. Стекло было тонкое и бокал разбился, его содержимое вылилось на платье Кондолизы. Она выплюнула остатки стекла и повернулась к Шметрику:
- Я должна Вам передать личное сообщение от президента, но сперва мне надо попудрить носик,- она игриво щелкнула Шметрика по носу и добавила,- старый шалунишка.
У Шметрика резко подскочило давление, он чуть не свалился с инсультом:
- Я буду Вас ждать в кабинете,- только и смог он выдавить из себя.
Кондолиза вышла из-за стола и направилась к выходу. Щаранский последовал за ней.
- Через три минуты начинай,- быстро сказала она, как только дверь за ними закрылась,- я прошлый раз время засекла.
- Следи за пультом,- так же быстро сказал ей Щаранский.
Спустя несколько минут, Кондолиза вышла из туалета и под охраной Щаранского прошла к кабинету Шметрика. Щаранский, как истинный телохранитель, заглянул в кабинет оценить обстановку. Шметрик сидел, развалившись на диване в совершенно недвусмысленной позе. Щаранский заметил пульт, лежащий на столе.
- Все в порядке, мадам,- сказал он пропуская в кабинет Кондолизу.
Она прошла внутрь, заведя правую руку с тремя распрямленными пальцами за спину. Это был сигнал к началу операции. Лев Натаныч встал возле двери в боевой позе. Коридор быстро опустел: все пошли праздновать дальше. Ровно через три минуты Щаранский послал смску Дэвиду Петреусу. В ней было только одно слово: «Гоу»

В оперативном штабе царила напряженная тишина. Все смотрели на мониторы, стоящие по центру зала и дублированные по всем стенам. Мониторы показывали снег пустого эфира. Внезапно на всех мониторах появилось слово «гоу». Центр сразу зашевелился как потревоженный муравейник: завыли сирены, секретарши забегали с папками полными секретных документов, генералы тут же начали звонить любовницам, адьютанты побежали в буфет за уиски и сигарами. Обстановка была максимально приближенна к боевой.

Тем временем на орбите капитан секретного шаттла получил смску, в которой было только одно слово: «форверц». Он начал нажимать всякие разные кнопки и рычажки на панели управления, открылся грузовой отсек и из него выплыли два сапера. За всем этим он-лайн наблюдали генералы в Пентагоне по большим мониторам.
Машины, нацеленные каждая на свой спутник, пришли в движение. Спустя несколько секунд, спутники на орбите стали взрываться один за одним.
Саперы подплыли к спутнику. У одного из них была бейсбольная бита, которой он разбил солнечную батарею. Другой в это время монтировкой молотил по главному излучателю. Спутник качнулся и ударил между ног излучателем второго сапера, к тому же он получил сильную дозу облучения. Он потерял сознание и стал медленно удаляться в открытый космос. Но последним рывком таки разбил облучатель. Последний спутник был выведен из строя. Первый сапер, героическим усилием, поймал раненного товарища за шнурки, другой рукой схватил останки спутника и поплыл в грузовой отсек.
Шторки грузового отсека закрылись, капитан выжал полный газ и шаттл, с пробуксовкой, устремился к Земле.

В Пентагоне все соскочили с мест и начали обниматься от радости. Дэвид Петреус неудачно попытался обнять Дженифер, но не смог обхватить ее талию и прошептал на ухо : «Скоро поедем на Гаваи с инспекцией, вот там и оторвемся».
Джон Маккейн послал смску Щаранскому. В ней было всего два слова: «гейм овер!»